- Как можно давать советы в том, в чём ты не сам не являешься профессионалом?
Голос раздался из противоположного конца комнаты, и через мгновение через открытую дверь пронёсся поток свежего воздуха.
Молодой охотник уже стоял перед столом и внимательно рассматривал свежие надписи. Это занятие не могло отнять у него много времени, поскольку из нового он нашёл только начатую глиняную табличку, с единственным вырезанным предложением.
- Почему же не являюсь – я много практиковался, - ответил Первый человек, неторопливо протянув руку к своим письменам. Он теперь не слишком надеялся получить их обратно.
- Обычно учить других собираются те, у кого ума не хватает ни на что другое, - заявил охотник, - во всяком случае, им это нравится больше всех.
- Бывают исключения. Ведь если даже те, о ком ты говоришь, имеют право кого-то учить, то тем же правом обязаны воспользоваться и люди сведущие. И мне есть, чем поделиться с миром.
- Мир не обделён теми сведеньями, которые ты хочешь ему в очередной раз предоставить. Многие до тебя проделали эту работу, - охотник красноречиво указал вокруг себя, имея ввиду все произведения в доме Первого Человека.
- Напротив, все они пишут про одно и то же.
- Это называется наукой. Они совершенствуют единую теорию.
- Они сами же при этом отмечают, что в основе лежит «вдохновение» и «гений», понятия – с наукой несовместимые.
- Ты просто не хочешь понять, что написано в тех книгах, или просто не читал их.
- Насколько мне известно, ещё ни одно подобное произведение не научило никого писать. Какой же от них тогда толк?
Охотник хотел что-то возразить, но передумал. Он знал, что переубедить своего друга ему не удастся, поскольку он уже начал спорить. Вообще мнение человека невозможно поменять как бы то ни было, если оно подкреплено не столько фактами, сколько верой.
Но охотнику не было нужды думать о таких мелочах. Он пришёл совершенно не за этим, и только из чистого любопытства завёл этот разговор, а поддержал его ради шутки. Сейчас же он готов был сообщить принесённую новость.
- Знаешь, всё-таки это… неправильно, наверное, - после короткого молчания проговорил охотник, и уже прежним весёлым тоном добавил: - если тебе не о чем писать, пиши про меня!
Первый Человек на последние слова ответил улыбкой. Он, подобно своему другу, уже был не в настроении спорить. Всю беседу – почти с самого её начала - он пропустил мимо ушей, особо не задумываясь над ответом. И ему можно было это позволить.
Первый Человек вдруг вспомнил, что из трудов своих предшественников он всё-таки почерпнул нечто важное. Их методы не были ясны, они не совсем понимали, как должны были проводить свои исследования, но все они – литераторы прошлого – огласили перед светом самые главные жизненные истины. Одна из них очевидна – писатель черпает талант своими моральными качествами. Он должен быть смел, прямодушен и добр, иначе никогда ему не создать произведение искусства.
А раз это не новая истина, то как можно приписывать противоречие и несогласие с традиционной точкой зрения. Автор, далёкий от психического расстройства, не может одновременно отвергать плоды работы других и ими же пользоваться…
- Ты собирался мне что-то сказать, - напомнил Первый Человек.
- Да, - согласился охотник, - ничего нового. Просто в очередной раз напоминаю, что на тебе нужно быть на завтрашнем праздновании.
- Постараюсь прийти.
Когда Первый Человек снова остался один, он полностью ощутил радость от того, что осознал свой путь. Он нашёл причины называть себя не отступником, не спорщиком, но продолжателем общего дела. На своей глиняной табличке он вывел новые слова:
«Отличие моих советов принципиально. Если мои предшественники пытались чувственную сферу объяснить понятиями, а художественным приёмам по-детски дивились и описывали их чувствами, то я поступаю наоборот. Впредь в этой великой науке законы и определения будут прилагаться к практической стороне искусства (о которой также предстоит немало узнать), а чувство – описываться только чувственно»